В далёкие семидесятые был я пионером и, как и все советские пионеры, ежегодно ездил в пионерский лагерь. На одну смену как минимум. Бывало и на три. В общем, был там завсегдатаем. Лагерь находился в относительно ближнем Подмосковье - где-то под Подольском, в лесной зоне, на берегу реки (ну, так, речушки, в самом глубоком месте - по грудь) с забавным названием Моча (где положено ставить ударение я и посейчас не знаю - на карте топонимы пишутся без обозначения ударений, тогда же мы ради политкорректности ставили ударение на первом слоге; ну и вообще - западло же купаться в моче). Лагерь принадлежал заводу (МКГЗ), где работал мой отец и носил имя героя Советского Союза Валентина Котика (был такой герой-пионер в Великую Отечественную). Рядом было ещё два пионерских лагеря - имени Виктора Талалихина (тоже герой, только взрослый) и имени Ленинского Комсомола (типа - Ленком). С этими мы соседствовали дружно и периодически навещали друг друга с визитами вежливости - концерт там самодеятельности какой или в футбол сыграть. За речкой, километрах в трёх был ещё какой-то лагерь, но это было слишком далеко для плотных контактов - так, один раз набрели на них в походе, засвидетельствовали своё почтение, да и забыли.

Развлечений в ту пору было не много, хотя нам хватало. Кино крутили два раза в неделю. Танцы по вечерам (термин "дискотека" вошёл в обиход гораздо позднее, а тогда в радиорубке на тумблере, который включал звук на танцплощадку, висела табличка "скачки"). Библиотека (кстати неплохая, я там всего Беляева прочитал), военно-патриотическая игра "Зарница" (типа - "казаки-разбойники"), в последние смены был даже КВН (мы победили), кружки там всякие - авиамодельный (кордовые модели клеили), судомодельный (с приводом от круглой резины - а чо, работала), кукольный театр (я играл волка в пьесе про Колобка, сильно новое прочтение*) и т.д. Отдельное впечатление - пионерский костёр. Его палили два раза за смену - открытие и закрытие. Это было событие, как сейчас сказали бы - "это круто": этакий "фигвам" высотой метра в три, а уж как разгорится - так почти вровень с деревьями. Ну и опять же танцы вокруг него. Всё это, естественно, не на территории лагеря, а на большой поляне в лесу, за территорией. Что-то в этом было языческое…

Традицией было участие в развлечении нас, пионеров, наших пионервожатых. Помимо того, что они "хороводились" с нами с утра до вечера, выполняя, так сказать, свои прямые обязанности, раз за смену они ещё подготавливали сводный концерт, в котором выступали в самых разных амплуа. Выражаясь современными терминами, были "аниматорами". И довольно успешными. Особенно запомнился номер, в котором была обыграна какая-то народная шуточная песенка про Матрёну, которая "шла к свому милому дружку и несла ему тарелку пирогу, ещё курочку жареную, требушину переваренную, ещё хвостик селёдочки, четвертинку сладкой водочки, два яичка во смяточку, да баранию лопаточку". Там по сюжету до неё докопался некий Алёшка Попов и "отнял у ней тарелку пирогов, ещё курочку жареную, требушину переваренную.." ну и далее по тесту. А она, естественно, не была согласна с таким раскладом и требовала, чтобы он отдал ей "тарелку пирогов…" и всё остальное. В общем, большую часть каждого куплета занимал рефрен с перечислением продуктов. Матрёну изображал старший пионервожатый Владимир Меньшов, крупный, крепкий мужик лет сорока, с сильным командирским голосом, никогда не использовавший микрофон - за ненадобностью. Когда он со сцены старательно выводил "не своим голосом" (писклявым фальцетом): "Да ба-ра-ни-ю ла-па! Та! Чку!!", мы все рыдали. Как сказал бы другой, уже современный аниматор: "Публика неистовствовала".

"Большое видится на расстоянии". С тех пор прошло уже три десятка лет. Пионерскую бытность я вспоминаю нечасто - с тех пор много чего случилось в моей жизни, наслоились иные впечатления. Но когда вспоминаю, то всегда - с теплом и благодарностью к тем людям, которые обеспечивали мне моё "счастливое детство", в том числе и к этим вожатым и воспитателям. До недавнего времени меня только отвлекал от "чистой" благодарности вопрос: "А что это за лопаточка такая за баранья?" Наверное, что-то вкусное… Матрёна ведь не стала бы своего "милого дружка" кормить чем попало? Может быть я даже её и пробовал (во всяком случае баранину ел не раз и не два, ценю). А тут вот как-то Аня в очередной раз приготовила баранину, и мне попался как раз "тот самый" кусок. Осознав, что это вот она и есть - "баранья лопаточка", я впал в ностальгию. Нахлынули воспоминания… "Я теперь вспоминаю как песню пионерии первый отряд…" Неожиданная ассоциация…

* До сих пор помню свой текст: "Хм… Чем это так вкусно пахнет? Ещё мой дед рассказывал, что так пахнут только эти… Как их… Кренде-… Кренде-… Крендележочки! О! А вот и он! Здравствуй Крендележочек!" Ну и так далее. Съесть его, как водится, не удалось, ушёл, мерзавец, "и от волка". Ну да фиг с ним, недалеко ушёл. Над Медведем ещё чуток поглумился, а там пришёл черёд Лисы, и всё "срослось". Работа над спектаклем запомнилась потому что понравилась. Это было "коллективное творчество" в лучшем смысле этого слова. Режиссёром была девчонка Маринка из нашего третьего отряда. Её дед руководил кружкАми и был, по-моему, действительно из творческой интеллигенции (актёр или художник - не знаю, но точно из этих). Яркий был мужик, харизматичный - поджарый, загорелый, совсем нестарый, хотя и бородатый. Хиппи. Наверняка занимался йогой. Но в искусстве реально понимал - когда я слепил из пластилина солдатика эпохи 1812 года, он оценил и похвалил. Ребята завидовали (Деда уважали, его мнение было авторитетно). Мне было приятно.

Внучка старалась деду не уступать, по крайней мере, в степени экзальтации. Когда я вызвался на роль Волка, получил свой текст и был допущен на пробы, на которых мне было предложено его (текст) озвучить, я был поначалу немало озадачен её реакцией. Она перебила меня на первой же фразе и буквально кричала, заламывая руки: "Ну, ты что?! Ну, разве так можно?!" Я поначалу просто опешил - ничего не сделал, просто текст читаю, что её так расколбасило-то? А она продолжала: "Ведь ты же - Волк! Понимаешь? ВОЛК!!" Я слегка охренел. Ну и что мне теперь делать? На Луну что ли выть? А она продолжала: "Ты же должен говорить басом!" Ну, типа - хищник. Они эти, хищники, они все басом говорят, по-другому не умеют. По её мнению. Я нахлобучил брови как артист Евгений Леонов (в "Джентльменах удачи") и заговорил как артист Анатолий Папанов (в "Ну, погоди!"). Марину "отпустило", она вздохнула с облегчением, сказала: "Ну вот, ведь можешь, когда захочешь". Сразу, правда, не успокоилась, заставила повторить всё несколько раз, всё время цепляясь то к тембру, то к выражению. У меня даже мелькнула мысль: "А не послать ли мне всё это вместе с этой вальтанутой…", но чего не вытерпишь ради высокого искусства. Кстати, спектакль имел оглушительный успех. Я испытал, видимо, то же, что и Юрий Деточкин после премьеры "Гамлета". Даже жаль, что на этом всё и закончилось…